Re: Я против войны. Но!

[<ezh@ezhe.ru>]

> Так, например, "бандеровская идеология" - это чистые сказочки от
Соловьева. 

О, опять началось либерастное нытьё "нацистов на Украине нет". Херои
Украины, массовые нацистские убийцы - есть, памятники нацистам - есть,
десятки тысяч боевиков со свастикой на грудях и с волчьим крючком СС на
рукаве - есть, а нацистов - конечно же, нет.

Жидобандеровщина - всё-таки поразительный социально-психологический феномен.

Бандера, служивший в Вермахте, которого эвакуировал Отто Скорцени по личному
приказу Гитлера, массовый убийца, организовавший Львовский погром, Бабий Яр,
Волынскую резню, готовивший покушение на Рузвельта - да, тут прямо очень всё
неоднозначно, очень абстрактный такой герой - в нацистской форме.
И нацистов-то никаких - нет, а улицы Бандеры и Шухевича в каждом городе и
ПГТ - просто так, сами появились, наросли от сырости.

Вот для лучшего понимания, как  "никаких нацистов там нет" - текст от Марины
Ахмедовой, журналистки Эксперта, члена Совета по правам человека,
вернувшейся с Украины. Она по сути фронтовой журналист, прошедшая горячие
точки, Чечню в том числе, её дважды водили на расстрел боевики и донбасские
ополченцы, кстати говоря.

*****************************

Свидетельства жителей окраины Волновахи, района, который в народе называется
<Стоквартирка>:

Анна:
Украинские танки ездили по двору туда-сюда. Не один этот (показывает на
танк, который стоит возле дома, развернувшись дулом в верхние этажи другой
девятиэтажки). Их тут много было. А этот ездил, пока его российский танк не
подбил. 
Сергей:
Украинские танки стреляли то туда, то сюда (показывает на жилые дома).
Я:
Зачем они это делали?
Анна:
Так мы разве знаем? Они сидели тут восемь лет, как у себя дома, а в конце
видите, что сделали.

Пункт размещения беженцев, школа 122, Донецк. 
Беженец из Мариуполя Николай Зайченко:

Свои стреляли по своим. Жили с нами в одном городе, а потом стреляли по нам.
Мы идем, выходили из города, он сидит, по нам стреляет. Украинец по нам
стреляет! Свои по своим! Мы шли с сумками, с детьми, а они стали нас из
автомата расстреливать. Одному ребенку ногу прострелили, он лежит сейчас в
больнице.

(в донецких больницах лежат трое раненых детей из его семьи - Зайченко,
Бутко и Костючок) 

Свидетельства начмеда  Волновахской ЦРБ Белозерва Александра Александровича:

Украинские пулеметчики устроили огневые точки в палатах гинекологии, роддома
и реанимации. Позже они вывели из больницы всех своих и начали расстреливать
корпуса. В это время пациенты, медперсонал и гражданские находились в
подвалах больницы. Позже, разговаривая с начмедом, украинские военные
признались, что очень сожалеют о том, что расстреляли больницу, но у них
была команда.

Главврач Волновахской ЦРБ Саратов Виктор Федорович:

- Шесть суток после начала этого Армагеддона у нас в больнице были свет,
вода, работало стерилизационное отделение. Наша больница - на триста
шестьдесят койко-мест. Двадцать четвертого февраля здесь было двести
семьдесят пациентов. Часть из них мы сразу выписали. Часть отнесли сюда, -
показывает на коридор, где мы разговариваем. - У нас стояли люди в детском
отделении и отделении терапии.
- Что за люди?
- Вооруженные силы Украины. Они стояли на территории нашей больницы. Тут
стояли танки, за посадкой - <Грады>. На территории стояла артиллерия.
- А зачем они их здесь поставили? Они же знали, что это - больница?
:Наверное, я задаю вам глупый вопрос.
- А я дам вам еще более глупый ответ - я не знаю. Я подходил к командирам и
объяснял им Женевскую и Гаагскую конвенции. Говорил, что не стоит
прикрываться больными и медиками и просил их уйти с нашей территории.
- И что они вам ответили?
- <Це вийна>. <Это война> - по-русски: Мы просто двадцать четвертого числа
вышли утром на работу и остались тут, ночевали тут, оказывая помощь раненым
от минно-взрывных травм детям и гражданскому населению. У меня тут пятьсот
человек сидело в подвалах под обстрелом. Люди сбежались с соседних улиц сюда
потому, что у нас был пищеблок, там были продукты, и медсестры ходили туда
готовить, разносили еду по подвалам. У нас был запас питьевой воды, только
сейчас он начал подходить к концу.
- А украинские военные заходили в саму больницу?
- Они у нас были на втором этаже. На днях к нам уже прислали кровельщиков из
Донецка, они перекрыли крышу, и мы сохранили три операционных:
- Я вижу, что вы - очень хозяйственный главврач. Но можно я вас еще спрошу
об украинских военных?
- Хорошо: Они заминировали нам выход в реанимационное отделение. Они его
заминировали и сказали, чтобы мы туда не ходили.
- А зачем они это сделали?
- Ну вы опять задаете мне вопросы, ответы на которые я не знаю. Они
заминировали реанимацию. Мы находились в травматологическом отделении. У нас
тут еще и роддом. Они нас попросили оттуда и из хирургии и заняли там
позиции.
- А беременные где в это время были?
- Здесь - в больнице. Мы их спустили в подвал. Первый прилет у нас был в
операционную ЛОР-отделения. Но, к счастью, мы сгруппировали всех пациентов в
отделении неврологии на втором этаже. Потом мы перевели всех на первый этаж
потому, что на втором все позиции заняли военные.
- Чьи?
- Украинские: У нас возле пищеблока танк стоял. В последний момент вечером
нам заминировали дверь и сказали не выходить. А утром, когда они уходили,
танк, стоявший напротив этого отделения, выстрелил во второй этаж.
- Зачем?
- Ну такой же ответ - не знаю. С двадцать четвертого числа возле детского
отделения находилась тяжелая техника. В последний день туда зашли военные,
не знаю, что они там делали, но после них отделение полыхнуло. На шестые
сутки военные с автоматами:
- Украины?
- Украины, - нехотя отвечает он, - прошли по первым этажам и все
расстреляли. Как и хирургию. Я могу вам показать, - мы заходим в отделение
первого этажа и идем мимо простреленных раскуроченных операционных. Где-то
на кресле валяется подгоревший бронежилет. Под ногами скрипят осколки битого
стекла. 
- Ладно, вы меня отучили задавать вопрос <Зачем?>, - говорю я.
- Они постреляли-постреляли, а потом заходят к нам и спрашивают -<Че, вы
живы?>. Потом начало прилетать сюда. У нас за церковью стояли <Грады> и
другая техника. Наши сотрудники вечером вышли и увидели, как пошел прилет
возле церкви и нам разбило ЛОР-отделение.
- А <Грады> чьи стояли за церковью?
- Украинские: Ну, вот так: но шесть родов за это время мы все-таки приняли,
- говорит он, выходя с другого конца коридора во двор.
Территория больницы разбита. Корпуса обгорели. У некоторых выворочены бока,
окна. Под навесом ангара еще лежат закутанные в грязные одеяла тела
гражданских, погибших от артобстрела.
- Смотрите под ноги, - говорит главврач, - тут еще кассетные мины не убраны.
Вон там стояли машины наших сотрудников, они все сгорели. Первый прилет был
оттуда, - показывает в сторону правее от церкви.
-А там кто стоял?
-:Украинцы там стояли. Вон смотрите, - показывает на угол обвалившегося
строения. - Наши сотрудники поднимались туда, чтобы поймать связь. И именно
туда был прилет <Града>, там что-то неразорвавшееся от него на козырьке
лежит.
- За это время вы поняли что-то важное про человечество?
- Понял, конечно. Но можно не буду отвечать? Главное, что мои коллеги тут
остались и делали свою работу.  Вот она наша часовня, - показывает на
обгорелый купол. - С нее пытались крест сбить. Но она все время работала - в
ней служба шла и сейчас идет. Это - Московский патриархат.
- А вы сами отдыхали с тех пор?
- Нет. Мой дом тоже разбит. А вот это в нас с танка стреляли, - он
показывает на вывернутый угол очередного корпуса.
- Какого?
- :Украинского:
- Вы, как и многие волновахцы, с таким трудом произносите это слово
<украинский>, отвечая на вопрос <Кто стрелял?>. А почему оно вам так сложно
дается? В вас говорит страх?
- Боль: Просто обидно, мы, вроде, никому дорогу не переходили.




Оценить письмо Reputatio: http://ezhe.ru/reputatio/830829491b